Бог

Вы боитесь встретиться с Богом?

Вы боитесь встретиться о Богом?

— Да, ужасно боюсь!
— Почему?
— Потому что в Библии много ужасных рассказов.

Этот вопрос задавали очень разным людям.

— Вы боитесь встретиться с Богом?
— Нет, совсем не боюсь.
— Почему?
— Потому что в Библии много прекрасных рассказов о Божией любви.
— А как быть с пугающими историями?
— Мы не задумываемся над жестокостью, которая есть в Писании. Мы стремимся подчеркнуть моменты свидетельствующие о любви.
— Ну а как быть с огненным озером из Книги Откровения?
— Нет, с детьми мы не рассматриваем последнюю книгу.
— Хорошо, а как быть с повествованием о потопе, где говорится, что Бог утопил всех, кроме восьми человек?
— Тут нет проблем. У детей острое чувство справедливости и им больше всего нравится, как Бог спас в ковчеге тех восьмерых.

— Боги других религий не так жестоки, как бог Ветхого Завета! 

— Почему в церквях так пусто, а в пивных полно народу?
— Наверное, обслуживание лучшее...
— Вы боитесь встретиться с Богом?
— А почему я должен бояться? Я ничего не боюсь. И потом, я всегда был порядочным человеком и ни разу не подтолкнул ближнего, когда он падал.

Хотел бы верить

— Бывает ли так, что иногда вам хочется верить?
— Да, конечно. Но все дело в том, что для этого нет оснований.


— Вы когда-нибудь читали Библию?
— Нет.
— А в церковь когда-нибудь ходили?
— Нет.
— Когда мы умрем, мы узнаем, есть ли там кто-нибудь.
— Конечно.
— Но если окажется, что там на самом деле Бог, вы испугаетесь?
— Нет. Если там Бог, я уверен, — это будет свой парень.

— На самом деле ада нет. Ад — это люди. Они плюют друг на друга.

— А каким должен быть бог, которому вы захотели бы служить?

— Таким, какому я могла бы довериться, кто никогда не оставил бы меня.

Есть ли Тот, кому можно верить?

Вряд ли стоило бы отвечать на «этот вопрос цитатами из Писания. Именно библейский образ Бога (так, как они его воспринимали) заставлял их не доверять Библии, и потому рассказы о любви Божией вряд ли перевесили бы ту «жестокость, которая есть в Писаниях». Какие отрывки действительно говорят об истине? Для многих думающих людей Библия утратила авторитет потому, что, с их точки зрения, не смогла преодолеть сокрытых в ней противоречий.

Говоря о Боге, жена одного преуспевающего бизнесмена тщательно подыскивала слова. «Непоследователен, своеволен», — начала она и кончила тем, что он «жесток». «Но, — продолжала она, — разве мы не можем исповедовать христианские ценности без христианского бога, — например, любить ближнего как самого себя?» Как и многие другие, эта женщина в детстве посещала воскресную школу, но теперь — и как будто с некоторым сомнением — говорила, что она «атеист».

На протяжении многих веков — иногда даже с риском для жизни — христиане отстаивали свободу вероисповедания. Теперь же многие используют свою: свободу так, чтобы не ходить в церковь.

Бог, Библия и церковь воспринимаются не столько как угроза этой драгоценной свободе, сколько как нечто неуместное, принадлежащее к прошлой эпохе, эпохе рабов и аристократии; когда свобода была привилегией немногих, и когда богатые играли на предрассудках бедных.

Очень многое в мире напоминает о тех временах, когда христианство обладало гораздо большим авторитетом. Однако довольно часто эти памятники свидетельствуют не только о личном мужестве и вере, но и о том, как религия (в том числе и христианство) в течение долгого периода истории, оставившего по себе тягостные воспоминания, пыталась подавить свободу и индивидуальность, нередко прибегая к довольно варварским средствам.

В Англии есть простой придорожный камень, напоминающий, что жестокое подавление инакомыслия не является прерогативой какой-то одной ветви христианства. Надпись гласит, что в 1555-м году во время правления Марии Кровавой «неподалеку от этого места был заживо сожжен за истину» протестантский священник Джордж Марш. Этот же камень свидетельствует и о том, что в 1679 году «здесь был замучен» католический священник Джон Плизингтон, «в 1970 году причисленный к лику святых». Оба еретика были приговорены к смерти во имя одного и того же христианского Бога, и толпу, которая с удовольствием собралась посмотреть на это судопроизводство, вряд ли можно было упрекнуть в чрезмерном страхе перед Ним.

Даже позднее, в более просвещенные времена, многие считали, что Бог, Библия и церковь не содействуют укреплению свободы и самобытности. Не сумев извлечь из христианства положительного содержания, многие, по-видимому, решили, что гораздо легче рассматривать Бога и религию как часть красочного культурного наследия, которую надо хранить и даже — вне всякого сомнения — ценить, но не более как памятник прошлого.

Конец христианской эпохи?

Другой полицейский из Питера говорил так:
— Я верил в доброго Бога, когда мальчишкой посещал церковь. Но теперь Он мне не нужен. По-видимому, такой взгляд настолько распространен, что в последнее время стало принято говорить о закате христианской эпохи почти во всем мире.

Прислонившись к своему ярко-красному фургону, Борис, торгуюший хот-догами, сказал: «Чтобы быть порядочными людьми, необязательно ходить в церковь». Когда его спросили, что за церковь — такая красивая — находится напротив его магазина, он засмеялся и покачал головой: «Вы обратились не по адресу. Я не верю в Бога и никогда не хожу в церковь». Тем не менее он производил впечатление вполне порядочного человека.

Можно подумать, что во времена, когда христианство имело силу, люди различных убеждений относились друг к другу с большим уважением и тактом. Однако один библиотекарь (сам благочестивый христианин) считает так: «Если упадок религии дал что-то хорошее, так это то, что люди стали терпимее друг к другу».

Как желал бы Бог, чтобы добропорядочные люди, которые, к сожалению, связывают Его с эпохой не столь свободной и менее цивилизованной, — как желал бы Он, чтобы они услышали потрясающие душу слова Его Сына, сказавшего почти две тысячи лет назад: «Я уже не называю вас рабами. Я называю вас друзьями!»

И разве можно найти более цивилизованное правительство и более свободное общество, чем то, во главе которого стоит такой Бог?

 

христанин ру